Анатолий СОБЧАК: Мой опыт уникален.
Бывший мэр Петербурга возвращается в Россию, чтобы
всех расставить по местам.
Эльмар ГУСЕЙНОВ.
"Вы знаете, мой опыт уникален. В нашей стране, пожалуй, нет
людей, которые бы испытали и такой подъем на вершины политики, и
одновременно такие гонения. У меня было время здесь, в Париже,
обо всем подумать. Подумать и над своими ошибками, и над
проблемами страны". Сколько раз уже журналистскую братию
будоражили слухи о том, что бывший питерский мэр намерен прервать
французский период своей жизни и объявиться в России. Но каждый
раз слухи оставались слухами. И вот решающий момент настал.
Собчак возвращается.
Он едет продолжать политическую борьбу, едет, чтобы взять
реванш за тяжкие удары, нанесенные ему после поражения на выборах
1996 года в Санкт-Петербурге.
В субботу, когда произошла наша встреча, билетов на руках у
Анатолия Александровича еще не было. "Хочу улететь 12-го, -
сообщил он. - Володя сейчас этим занимается". Я уже не в первый
раз слышу об этом парижском знакомом Собчака. Уточняю, не тот ли
это человек, который и помог когда-то опальному экс-мэру
Санкт-Петербурга обосноваться в столице Франции.
"Да, именно Володя устроил меня в госпиталь, врачей которого
он хорошо знал, - поясняет мой собеседник. - Сам он потомок
русских эмигрантов первой волны. Имеет фирму по прокату
лимузинов. На квартире у Володи я, кстати, и обитал все это время
в Париже.
Благодаря ему решилась самая главная проблема - жилье ведь
здесь очень дорогое".
Меня, журналиста, очень интересуют французские связи Анатолия
Александровича. Ведь эти связи - одно из главных приобретений,
которые увезет отсюда на родину корифей первых лет перестройки.
Собчак вспоминает тех, кто помог ему когда-то обосноваться во
Франции.
"Меня очень сильно выручили старые друзья - Спиваков,
Ростропович. Я благодарен Морису Дрюону и Элен Каррер-д'Анкосс,
пригодились хорошие отношения с парижской ратушей, с мэром
столицы Жаном Тибери". Французы, которых называет Собчак, -
знаменитый и очень влиятельный писатель, известный публицист и
советолог, мэр Парижа - представляют правую Францию, тесно
связаны с президентом страны Жаком Шираком.
Имея таких знакомых, можно быть уверенным: ни российской
прокуратуре, ни даже Интерполу тебя из Франции не выдадут.
Подобные знакомства приобретаются однажды и не теряются уже
никогда. И я спрашиваю, не везет ли Собчак в своем багаже
обещания помощи от французских политических кругов для
продолжения своей карьеры в России. Анатолий Александрович
категорически возражает. Он рассчитывает на помощь совсем других
людей, даже на первом этапе возвращения в политику - на
близящихся выборах в Думу.
"Я уверен, что могу рассчитывать на поддержку тех людей,
которые голосовали за меня в 1989 и 1991 годах. Главное - чтобы к
урнам пришла хоть половина избирателей. Если же явка будет
процентов 25-30, то может повториться ситуация 1996 года. Тогда
вброс невесть откуда взявшихся 50 тысяч бюллетеней с голосами
"за" Яковлева смог решить исход борьбы в многомиллионном Питере".
Я начинаю потихоньку мучить ветерана первой перестроечной
волны демократического движения в России вопросами. Есть ли у
Собчака предвыборная команда? На какие деньги он намерен
избираться? Как собирается вписаться в жесткое распределение
предвыборных "жердочек" современной политической жизни в нашей
стране? Собчак отвечает:
"Моя прежняя команда сейчас в Москве. После поражения на
выборах 1996 года в Питере десятки людей из моего окружения
вынуждены были перебраться в столицу, начать работать в
федеральных структурах. Поэтому в избирательной кампании я
надеюсь на помощь моих старых знакомых и коллег - питерской
профессуры, политологов, социологов.
Что касается денег, то за деньгами я гоняться не собираюсь.
Я буду вести избирательную кампанию "по-дедовски", уповая на
себя, а не на большие средства и усилия имиджмейкеров.
В ноги олигархам тоже падать не намерен. Хотя знаю лично их
всех. В Санкт-Петербурге остались люди, в том числе бизнесмены,
мои друзья, которые смогут оказать мне при необходимости
поддержку". Это те самые друзья, которые зафрахтовали для вас
частный финский самолет для перелета в Париж два года назад?" -
интересуюсь я. "Да", - подтверждает Анатолий Александрович. Эти
деньги мой собеседник считает, кстати, взятыми в долг. "Впрочем,
- подчеркивает Собчак, -предложения о сотрудничестве я получаю из
самых разных городов - из Москвы и Новосибирска, Рязани и Казани.
Так что без поддержки не останусь".
"Что касается взаимоотношений с существующими политическими
движениями, то я намерен сделать все для объединения
демократических сил в один кулак, - утверждает Собчак. - У меня
имеются контакты и с "Правым делом", и с НДР, и с "Отечеством".
После гибели Старовойтовой я вновь в составе "ДемРоссии". Хотя у
лидеров всех этих сил свои планы и амбиции, ничто не мешает
объединению для победы на думских выборах. Я могу стать ключевой
фигурой для такого объединения".
Планы Анатолия Александровича вызывают у меня сомнение,
которое, видимо, отражается на моем лице. Сам Собчак кажется мне
человеком, нынешние амбиции которого не ограничиваются Думой,
иначе к чему говорить об объединении демократических сил?
"Амбиции - неточное слово, - поправляет меня Анатолий
Александрович. - Просто я чувствую себя в силах многое сделать
для страны.
Как депутат, как юрист, но не только. Согласитесь, если с
полдюжины моих замов по питерской мэрии стали первыми российскими
вице-премьерами, почему бы мне не претендовать на большее, чем
пост депутата Думы?".
Собчак перечисляет своих помощников, сделавших блестящую
карьеру в столице: Большаков, Хижа, Беляев и, конечно, Чубайс.
Приходит пора поговорить о "питерском наборе" российского
руководства и его, несомненно, лояльном отношении к бывшему мэру
Санкт-Петербурга. Я называю Степашина, Путина. Собчак не желает
говорить об этих именах, но упомянутой мной лояльности не
отрицает.
"Было бы странно, если бы добрых отношений не сохранилось.
Ведь многие из этих людей и пришли в политику вместе со мной,
иногда - благодаря мне. Но было и другое - предательство тех, на
поддержку которых в трудные времена я мог рассчитывать.
Это предательство - самое горькое из того, что я пережил в
последние годы".
Я завожу речь о Скуратове. Спрашиваю: а не связаны ли между
собой приход питерских выдвиженцев в силовые структуры в Москве,
крах Скуратова и нынешнее возвращение Собчака? Анатолия
Александровича явно задевает мой вопрос. Скуратова он ненавидит,
считает его одной из главных причин своих несчастий.
"Человек, назначенный на должность в предбаннике, должен был
кончить без штанов. Неужели вы думаете, что эта пародия на
генерального прокурора не слетела бы со своего поста? Вне
зависимости от того, люди из какого региона занимают посты в
правительстве". И все-таки я чувствую, что упоминание о последних
успехах на российской политической арене людей из Питера приятно
Собчаку.
Я спрашиваю о том, что везет Собчак на родину помимо
размышлений об ошибках своих и наших многочисленных правительств.
Анатолий Александрович оживляется. Написаны две книги. Рукопись
одной из них, подготовленная к печати, находится в уже
упакованном чемодане бывшего питерского мэра. Книга - о Сталине.
Собчак с удовольствием рассказывает, какие новые материалы о
диктаторе разыскал он во французских библиотеках и архивах, каким
предстал ему Сталин в результате двухлетних исследований.
Разговор длится долго - написанная книга явно интересует Собчака
больше, чем российская политика.
Приходит пора прощаться: у Собчака телефон разрывается от
звонков. Я не очень удачно шучу про то, что надо бы бросить
монетку в фонтан, чтобы еще раз сюда вернуться. Собчак как-то
весь собирается и очень твердо произносит: "А я и так надеюсь
вскоре сюда вернуться. С официальным визитом". Анатолий
Александрович внимательно смотрит на меня, но на этот раз я и не
думаю сомневаться.
Я хорошо помню слова моего любимого героя Атоса из "Трех
мушкетеров": "Только с мертвыми нельзя еще раз встретиться на
этом свете".
Вскоре российская политика вновь встретится с Собчаком.
Дождемся результатов этой второй за последние десять лет встречи.
Париж.